История кабаре Мулен Руж
У опереточного блеска и по-театральному нешуточных страстей есть имя и адрес. Франция, Париж, бульвар Клиши, 82. Ориентир – красная мельница. Да, это легендарное и несравненное кабаре «Мулен Руж». И вот его история.
Красные крылья
Все началось с постройки здания в 1889 году. Впрочем, нет: еще раньше. «Мулен Руж» в Париже — это атмосфера и репутация. А игривая (и игристая) репутация у этих мест существовала еще до появления здесь легендарного кабаре. Район площади Пигаль и сейчас с удовольствием предлагает туристам в качестве сувениров фигурки барышень легкого поведения, да и количество интим-магазинов здесь превышает все допустимые нормы даже для такого города любви, как Париж, и напоминает, скорее, не в меру раскрепощенный Амстердам. Флер богемности вокруг Монмарта тоже неистребим. Художники всех мастей, от гениев до «нарисую дешево за десять минут», — его неизбывные обитатели. Словом, свято место пусто не бывает – среди такой энергетики искусства, порока и красоты не могло не родиться самое популярное в мире кабаре.
Даже крылья знаменитой «Красной мельницы», говоря, недвусмысленно намекая на квартал фонарей того же цвета. Есть, правда, более драматическая версия – про мельника, жестоко казненного русскими солдатами в 1814 году и прибитого к крыльям собственной мельницы. Но ее вспоминают реже: драмы здесь если и в почете, то главным образом любовные. Как, например, в нашумевшем фильме с Эваном Макгрегором в главной роли. Но об этом — после. Черед для «Танго Роксаны» и любовного треугольника в атмосфере кабаре наступит лишь в 90-е, когда «МуленРуж» будет переживать упадок и фильм окажется неожиданным подспорьем, прогремит на весь мир и поможет вернуть былую популярность «Красной мельнице». А пока все только начинается…
Лица в толпе
За блестками, вихрем тканей и перьев не всегда удается различить лица. Но сделать это необходимо: слава кабаре – это еще и обилие известных имен. Их здесь хранят и берегут и по сей день. Обстановка, картины на стенах, даже сувениры, продающиеся у входа, — все сохраняет атмосферу былых времен. И кажется, если присмотреться внимательно, то в разноязыкой толпе посетителей можно различить коротышку Тулуз-Лотрека, деловито и серьезно взглядывающего в отдыхающую богему и танцующих барышень, делающего наброски картин, которые позже прославят заведение, или сочиняющего афиши, одна из которых, созданная специально для кабаре, станет прародительницей нового жанра в изобразительном искусстве – плаката. Работы Тулуз-Лотрека теперь украшают стены кабаре, и странно представить, что когда-то их могло здесь не быть. Кажется, его героини тоже здесь: вот-вот мелькнет опасный вырез на платье рыжей Ла Гулю или зашуршат синим муаром две танцующие женщины с одноименного полотна…
Может случиться и шуршание ткани с куда более патетическим исходом. Как, например, летом 1893 года, когда на балу художников две барышни-натурщицы нечаянно изобрели… стриптиз. В историю можно войти разными способами, в том числе и так, как Манон Лавиль и Сара Браун, которые всего-навсего станцевали на столе перед друзьями, студентами художественных училищ. Остались обнаженными, вызвали бурю эмоций, навлекли на участников бала гнев полиции, судебное дело, штрафы… и породили нечто доселе небывалое. Чего теперь, кстати, не увидишь в «Мулен Руж»! За стриптизом придется ездить в другие места: визитной карточкой кабаре он так и не стал. Зато широко разошелся по миру! Тоже повод для гордости, n’est-ce pas?
При взгляде на танцовщиц знаток истории и ценитель женской красоты тоже вспомнит целую галерею женских образов, один прекраснее другого: эксцентричная «черная жемчужина» Жозефина Бейкер с ее пластикой экзотического животного и связкой бананов на бедрах; «Нини – лапки кверху», Джейн Авриль по прозвищу «Динамит»… Не трудно понять принца Уэльского, тогда еще будущего короля Эдуарда VII, который, по преданию, в 1890 году, посещая Париж, не устоял перед соблазном заглянуть в кабаре. Ла Гулю, роскошная и вульгарная, царила тогда на здешней сцене.
Власть танцовщицы в стенах кабаре «МуленРуж» была посильнее, чем престиж коронованной особы, — женщине в бешеном разлете канкана ничего не стоило взмахнуть юбками и выкрикнуть: «О, Гальский, с тебя шампанское!» Таких историй здесь не счесть…
В другой раз может показаться, что сейчас засияет «Мулен Руж» «новой эры», когда после реорганизации кабаре и появления нового зала сюда, в обновленное пространство, стали, как бабочки на огонь, слетаться звезды мирового масштаба. Выступление Лайзы Минелли (чье имя с образом кабаре вообще уже неразделимо), Шарля Азнавура, задавшего планку на этой сцене всем будущем шансонье, Фрэнка Синатры, Элтона Джона сменяют друг друга. И, кажется, счастливая звезда, загоревшаяся в эти годы над перерожденным кабаре, не гаснет по сей день.
А что же сегодня?
Говорят, сами парижане, когда им хочется праздника, с куда большим тщанием посещают другое кабаре – «Crazy Horse». Но путешественнику, ознакомившемуся с историей «МуленРуж», нужен прежде всего миф, именно в поисках мифов и отправляются сотни и тысячи туристов в это кабаре, как в воплощенную мечту о парижском шике. Отстоять свое право на роскошь нужно в буквальном смысле: нескончаемая очередь у входа, загибающаяся в соседние улицы, — это толпа тех счастливчиков, которые заблаговременно забронировали и оплатили билет. Вопреки ореолу авантюризма, непредсказуемости и спонтанности вокруг знаменитого кабаре, поход сюда нужно организовать по-бюргерски тщательно и дотошно, иначе весь блеск пронесется мимо.
Случайно, с налету, проходя мимо, сюда не попадешь. Купить билеты в «Мулен Руж» непросто. В этом, пожалуй, тоже своя прелесть: запретный плод, как известно, слаще, недоступное больше ценится. Если бы этот ореол недоступности не родился из ограниченного количества мест в небольшом зале, его стоило бы выдумать, чтобы кабаре притягивало еще сильнее. Так и существует «Красная мельница» на перекрестке между двумя мифами – о запрете и вседозволенности.
C’est feerie!
Шоу в «Мулен Руж» сменяются, оставляя неизменными несколько вещей – шик-блеск, обязательный канкан и название буквы F. Уже полвека со времен невероятно успешного ревю «Фру-фру» здесь из суеверия дают программам названия только на F: Frisson («Дрожь»), Fascination («Очарование»), Fantastic («Фантастика»), Festival («Фестиваль»), Follement («Безумство»), Frenesie («Неистовство»), Femmes, Femmes, Femmes («Женщины, женщины, женщины»), Formidable («Великолепные»), Feerie («Феерия»). Пока французский словарь не истощится, у «Мулен Руж» все должно быть хорошо. По крайней мере, пока примета работает: сейчас на подмостках царит «Феерия» — и оправдывает свое название.
C’est feerie! С первых звуков песни, с явления на подмостки огромной пестрой толпы становится понятно, что название не случайно. Сотня артистов работает с великолепной полифоничностью, каждый вечер как впервые, несмотря на то, что «Феерия» не сходит со сцены с 2000 года. Любители цифр любят бомбардировать неискушенную публику: 7 миллионов долларов, потраченных на шоу, в оркестре заняты 80 музыкантов и 60 хористов… Но здесь не нужно цифр. Кто поверит, что перья на танцовщице весят до десяти килограммов, если они буквально парят вместе с ней над сценой? Музыка обрушивается как лавина, костюмы – творение самых известных французских дизайнеров – ослепляют. И в центре всего этого великолепного безобразия царит Женщина, обольстительная и страстная.
Малобюджетные театры могут позавидовать тому, с какой легкостью решен вопрос костюмов и реквизита: на прекрасных танцовщицах нет практически ничего кроме перьев и бусинок. Впрочем, малобюджетным театрам повторить этот фокус не удастся: перья и бусики стоят запредельных денег. На костюмы, которые исполнительницы за время действия сменяют несколько раз, потрачено до тридцати тысяч долларов. Не зря курение «в образе» здесь считается тягчайшим преступлением, за которое немедленно увольняют, а за небрежное отношение к реквизиту актеру грозят немалые штрафы.
Опьянение роскошью, влюбленность в стихию музыки и танца, горящие глаза танцовщиц и актеров, атмосфера карнавала и праздника – вот то, что задает тон в «Мулен Руж» не меньше, чем полбутылки брюта, входящие в стоимость места за столиком в крохотном зале. Шоу, которое сотворили два культовых режиссера эстрадных спектаклей – Дорис Хог и Ружеро Ангеллети, — весьма условно делится на четыре части: «Мулен Руж сегодня и вчера, Мулен Руж навсегда», «Пираты», « В Цирке», «Мулен руж от 1900 до…». Место здесь находится всему: восточным красавицам, коварным разбойникам и отважным спасителям, пылким влюбленным, восхитительной сцене в аквариуме с живыми змеями (а раньше, к слову, там плавали обнаженные барышни!), клоунам с их интернациональным юмором (которые вызывают зрителей из зала – и те оказываются приехавшими из Австралии, Мексики, Германии…), русским мотивам с казачками (вполне возможно, засланными), задорными сарафанами и развесистыми кокошниками, живым пони на сцене и, всенепременно, канкану. Развеиваются юбки цвета французского флага, в неизменно узнаваемом канкане звучит что-то о свободе, равенстве и братстве. По крайней мере, о свободе уж точно. «Когда я танцую, мною овладевает род помешательства: я забываю обо всем на свете», — говаривала одна из танцовщиц канкана. Это чувство здесь знают все – и на сцене, и в зале. Кто не пережил его – тот не познал Парижа.
