Привлекательность кинозлодеев
Когда зло причиняется не нам и мы находимся в полной безопасности по ту сторону экрана, все в восторге от кинозлодеев, они кажутся привлекательными. У них, несомненно, есть чему поучиться.
Можно ужасаться намерениям нациста Ханса Ланды (Кристофер Вальц в «Бесславных ублюдках»), но нельзя не отдать должное его остроумию и хорошим манерам. И именно Ланду, а не его противников мы дольше всего хотим видеть на экране. С некоторыми злодеями мы даже во многом солидарны. Доктор Ганнибал Лектер (Энтони Хопкинс в «Ганнибале»), отправляющий Клариссе Старлинг письмо, пропитанное ароматом из Officina Profumo Farmaceutica di Santa Maria Novella, нам в тысячу раз приятнее, чем те, кого он ест. Не будь злодеев, мы бы наблюдали борьбу хорошего с лучшим. Они придают событиям масштаб. Если бы Фантомас не был таким ловким денди-грабителем, комиссар Жюв ловил бы карманников. Если бы Джеймс Мориарти не пытался выкрасть британскую корону, Холмс, вероятно, выходил бы из квартиры на Бейкер-стрит лишь ради новой дозы морфия. В злодеях нас привлекает широта и цельность личности. Они не стесняются в выборе средств. «Все чрезмерное прекрасно», — замечает епископ из «Сало, или 120 дней Содома». «Я делаю то, о чем другие только мечтают», — развивает его мысль Джокер, и это чистая правда.
Кинозлодей — всегда одиночка. Дракула всегда будет спать в своем гробу один. Джек Потрошитель никому не расскажет о своих жертвах, а доктор Лектер всегда будет смотреть на окружающих с высоты собственного интеллекта. Размер их эго не подпустит никого и на километр.
Как и любые трагические фигуры, злодеи вызывают сочувствие. Им противостоят «нормальные люди», которые, как правило, лишены воображения. Они защищают свое спокойное благополучие с не меньшей агрессией, чем злодеи его разрушают, но с гораздо меньшим талантом. Загнанный в угол злодей превращается в жертву, которую забивают «во имя порядка». Но кто его судьи? Уголовник Макс Кэди (Роберт Де Ниро) из «Мыса страха», терроризируюший «обычную семью», ужасен, но семья — лживая, подлая и корыстная — еще хуже. Беспричинное насилие Алекса (Малкольм Макдауэлл) в «Заводном апельсине» отвратительно, но нет ничего гаже общества, превратившего его в финале в управляемого зомби.
Великий злодей делает преступление актом искусства, и в этом кроется еще один секрет его привлекательности. Даже умственно неполноценный охранник паркинга из второй части «Человеческой многоножки», в свободное время сшивающий живых людей, совершает это как акт искусства — перформанс, затмевающий любое концептуальное творчество.
Зло завораживает. Написаны десятки книг о том, как кино Веймарской республики с его докторами, психоаналитиками и гипнотизерами предсказало появление Гитлера. Фашистскую Германию сравнивали с сомнамбулой Чезаре, которого доктор Калигари отправлял на убийство. Преступления совершались под гипнозом, и Чезаре (как немцы спустя четверть века) не ведал, что творил. Еще дальше пошел доктор Мабузе из фильмов Фрица Ланга, который уже массово гипнотизировал людей, и те охотно поддавались гипнозу. Кинозлодеи ставят перед нами неприятные вопросы. Серийный убийца (Чарлз Чаплин) из «Месье Верду», сравнивая свои поступки с действиями государства, замечает: «Войны, конфликты — все это просто бизнес. Совершив одно убийство, ты злодей. Убив миллион, ты герой. Масштаб оправдывает все». Бандит в костюме священника и с татуировками «любовь» и «ненависть» на пальцах (Роберт Митчум в «Ночи охотника»), обращаясь к богу, восклицает: «Ты и сам не против убийства. В твоей книге достаточно убийств, Господь».
Наговорив столько комплиментов мировому злу, стоит отмстить, что не все злодеи одинаково хороши. Есть и те, для кого у нас не найдется ни одного доброго слова, их стоит вынести в отдельную нишу. Это люди системы, такие как агент Смит (Хьюго Уивинг в «Матрице») — компьютерная программа, возникающая каждый раз, когда кто-то хочет нарушить установленный порядок. Он лишен эмоций, собственной воли, личности. Но есть и кое-кто похуже. Это Марчелло Клеричи (Жан-Луи Трентиньян в «Конформисте»), готовый совершить любую мерзость, доносить, выслуживаться, предавать и убивать, чтобы преуспеть в фашистской Италии.
Хороший злодей рушит устоявшийся миропорядок, отвергает мораль, противопоставляет себя обществу. Он создает вселенную по своим правилам. Во всем этом его привлекательность. Плохой злодей не создает ничего, он только яростно отстаивает норму. А так ли уж она хороша? Достаточно вспомнить роман Владимира Сорокина «Норма», в котором каждый советский человек должен был ежедневно съесть свою норму — порцию прессованных фекалий, — чтобы усомниться в этом.
А быть может злодеев делают привлекательными дабы само зло сделать таким — привлекательным, понятным…